04 марта 2009 г.
Где начинается и
заканчивается ночь,
где поют и танцуют молодые женщины,
где вино не валит с ног,
а дает новые силы,
где любовь не дает уснуть –
там я не был.
Я писал безнадежные письма.
Следил за голубями,
но не решился
доверить им почту.
Я был неподвижен, как тень
предмета.
Я был, как лицо без глаз.
Продолжение праздника
Жертва остыла,
орудие растерзания остыло.
Солнце садится.
Среди язычников я самый
первый христианин.
Среди бандитов – невинный
барашек.
Среди мужчин – поэт
с безнадежным будущим.
Среди поэтов – мужчина
с беспутным прошлым.
За простыми действиями
скрывается чудо.
Несколько моментов
до праздника
Десятилетние мальчики
прославляют Всевышнего.
Мозолистые руки
в родниковой воде.
Мать поет песню
на чувашском языке.
Я прячусь за деревьями и жду,
когда меня начнут искать.
Спят все вокруг.
В одночасье
все превратилось в ноль.
Нет игры, нет свечей,
нет взрослых.
Женщины с белой кожей
с нежностью смотрят
на мои пальцы.
Улетающие птицы
и никакой гордости.
Воздушного змея
не удержать на привязи.
Первое обращение
к мертвым
Огонь превращается в воду
в условиях арктического
климата.
Вода превращается в вино
на тридцать третьем году
жизни.
Вино превращается в уксус,
если его вовремя не выпить.
Кровь превращается в слезы.
Хлопоты,
связанные со смертью
Антракт:
пахнет жареными пирожками,
ноги путаются в тумане
со следами чужих собак.
Священное молчание,
опрокинутое навзничь тело,
возвращение из поселка.
Не пить,
но пьянеть от причастности
к событию.
Чужие люди настраивают
против себя.
Посторонний глаз в моей душе.
Праздник без меня
Дым есть.
Пахнет дым моим прошлым
видением:
дом посреди людей,
дом из камней и железа,
дом, как слово из дыма.
Я протягиваю руку
и касаюсь его твердыни,
люди расходятся
и каждый закрывает за собой дверь.
Я есть.
Апрель в начале
Настежь окна
сверкающие на солнце,
легкая поступь:
не разбудить бы ее.
Куда убежать не оглядываясь,
куда вернуться окончательно
беглым?
Настежь тела обнаженные чистые,
душевный недуг исцелим и
отвержен.
Каждый шаг мелодичен
и длителен,
мучительно долго ожидать исхода.
Рано или поздно пройдет
озноб.
Рано или поздно и нас простят.
Веселье начинается
Я играю в игру:
покажите мне голое тело;
я сбрасываю одежды,
душимый духотой;
часы остановились внезапно,
время не приближается более
к смерти
и можно отразить непогоду,
встать на равных с небом
и отложить самопогребение
до времен далеких,
едва предчувствуемых времен.
Огонь
Огонь обрушился на мою
голову.
Огонь спохватился во мне и
вырвался
к своему истоку.
Можно понять тех,
кто просит подаяние.
Можно понять и тех,
кто дает им.
И тех, кто отказывает.
Я говорю: да! любой борьбе,
когда под занавес дня
юные безусые мальчики
брызжут огненным молоком
в губы своих матерей.
Чего мне ждать,
если и тут и там
расцветают искаженные будни.
Возвращение
к минувшему
Бывает молчание созвучно
крику.
И камня удар не больнее
брошенного
нам в догонку слова.
И если бы птицы могли
рассказать
о своем перелете,
мы бы, наверно, боялись
покинуть пристанище, чтоб
вернуться обратно.
До
До того, как пролилась первая
кровь,
никто не знал моего имени.
Никто не ведал, как может
шаткое перемирие
между телами нашими
довести жизнь до состояния
потери надежды.
Кто ушел последним
в руках унося наши песни,
в глазах скрывая пепел времени –
тот ушел навсегда.
Мраморные дороги в мертвом городе.
В
В настоящий момент
рана уже зажила.
На открытой местности
неприютно стоять
и ждать, когда разожгут костры.
Беззубые красные псы
стерегут черные деревья.
Кризис прошел стороной.
Дыхание ровное при виде неба.
После
После того, как
крови первые капли
впитала земля,
имя мое ветром растрепано
до неузнаваемости.
И в этом есть польза.
Если хочешь быть скрытным,
не узнавай ближних,
держись подальше
от одиноких женщин
И не пей с незнакомцем.
Празднование дождя
За разговорами забываешь
о молчании.
Огонь не должен угаснуть,
пока идет дождь.
Я в числе юношей занимаюсь
затачиванием ножа.
Я среди девушек срезаю
с каждой по волоску.
Пока идет дождь.
напрягается наша плоть.
Небо заполнено нашими
стонами.
От наших движений дрожали дубы и орешники.
И сбились со своего курса
птицы.
Пока идет дождь,
есть о чем помолчать.
Мохнатка
Подсознанием автоматически
воспринимается культ
мохнатки.
Я бежал по следам белых
капель,
на поводу навязчивой мысли
об удовольствии.
В конце концов
поражение неизбежно.
Исследователь жизни
вынул из нее свои пальцы.
Совершенный стыд
Тень яблока
лежит на поверхности
сомкнутых губ.
Второе обращение
к мертвым
Для глаз неподвижность.
Для губ молчание.
Для рук труд.
Для души чистота.
Третье время суток
слово мое бездействует.
А человеческие подвиги
не сходят с порочного круга.
Я же отвечу.
За все отвечу.
За все спрошу.
Праздник в тени
Бутерброды, вино, зеленый лук.
И сядут на землю, и помолчат
для порядка.
Дети, не слыша взрослых,
будут прислушиваться к лесу.
А солнце замрет.
И солнце уйдет.
Завершится таинство.
И как первый костер
оживет от крови быка,
так и огонь последний погаснет
в родниковой воде.
Уснувшие дети
опрокинут слезы во сне.
И лягут на спину белого быка
на пастбище под небом.
И взрослые встанут с колен.
Благая весть
Мечтатели кланяются солнцу.
Как можно проснуться
мертвым?
Где голос добрый, зовущий
поутру,
где пальцы, ласкающие
погибающего,
где все эти приметы
возрождения?
Видение
То, что есть простота –
есть совершенный мир.
Есть отклик на мольбу тела –
как разобраться в себе.
Но началось опасение –
от сердца брать или отдавать
сердцу.